КРАЕВЕДЕНИЕ
С 1997 г. школа работает по эколого-краеведческому направлению. Были введены новые предметы: экология и валеология. Создан краеведческий кружок. Ежегодно, в летний период открывает свои двери экологический лагерь «Муравейник». Каждый год проводятся турслеты, «Робинзонады» и различные походы.
Ведётся исследовательская деятельность по темам:
- «Демографическая ситуация в Бегуницкой волости»
- «История и современность. Шоссе «Нарва»
- «Страницы истории хуторского хозяйства Бегуницкой волости»
- «Сокральные и культовые места Ленинградской области».
В октябре 2005 г. мы стали членами Малой академии наук. Благодаря деятельности МАНЭК учащиеся школы приняли участие в следующих мероприятиях:
- 2006 г.
- Научно-практический лагерь полевой экологии на базе природного парка «Вепсский лес».
- Эколого-краеведческий слет на базе Лебяженской школы Ломоносовского района.
- Экологическая экспедиция на озеро Уловное Приозерского района.
- Экологическая экспедиция по реке Вуоксе.
- 2007 г.
- Заседание Ученого совета МАНЭК на тему: «Формирование экологической культуры школьников»
- Заседание Ученого совета МАНЭК на тему: «Особо охраняемые территории Ленинградской области»
- Поездка в Финляндию. «В гостях у финских пионеров»
- Экологическая экспедиция в Кургальский заказник
- Поездка в Прагу. «Изучение культурного наследия»
Наша исследовательская деятельность
Страницы истории хуторского хозяйства Бегуницкой волости
I.Вступление.
Хутора – малоизученная и полузабытая страница истории русской деревни.
Хутора долгое время считались каким-то пережитком прошлого, чем-то чуждым традиционному укладу хозяйственной жизни русских людей. Совершенно не вписался хутор в социалистическую систему хозяйствования и прекратил свое существование в нашей стране в конце 30-х годов XX века.
А между тем, хуторская система существовала и продолжает успешно существовать во многих странах мира: в Англии и Исландии, в Дании и Австрии, в Испании и Латинской Америке, во Франции и Турции. Во всех этих странах хутор существует наравне с сельскими поселениями.
Что же такое хутор? Когда и почему в нашей стране появились хутора? Как функционировало хуторское хозяйство? Каким был быт хуторян? Какую роль играли хутора в хозяйственной жизни нашей волости? Когда и почему они прекратили свое существование? На эти вопросы мы и хотим ответить в своей исследовательской работе.
Сведений о хуторах в литературе оказалось немного. Но память о них живёт в воспоминаниях бывших хуторян и их потомков. Именно воспоминания этих людей, жителей Бегуницкой волости, стали главным источником при написании этой работы.
На протяжении ряда лет участники эколого-краеведческого лагеря записывали воспоминания бывших хуторян, их потомков, односельчан. Особенно ценные воспоминания оставила Иванова Лидия Андреевна, предки которой жили здесь, на территории Бегуницкой волости, более двух столетий, Янсен Евдокия Петровна, Плаум Марта Августовна, Кюбарсепп Анна Ивановна, Лелль Эрнест Юлисович. Их воспоминания были обработаны и обобщены учащимися школы, членами экологического лагеря «Муравейник» в 2006 году.
В ходе поездок по деревням волости были сфотографированы дома, хозяйственные постройки, мебель, орудия труда бывших хуторян.
Поездка в краеведческий музей г. Кингисеппа, где собрана богатая экспозиция, посвященная быту и занятиям коренных жителей этих мест, помогла более ярко представить жизнь крестьян.
II. Основная часть.
История возникновения хуторов
Хутор – однодворное сельское поселение. Хутор, так в противоположность деревне, называется отдельная усадьба, которая расположена на обособленном участке земли, состоящая в пользовании данного хозяина. Хутор – сельское поселение (однодворное, позднее многодворное) возникал в результате освоения новых земель. На Дону и Кубани, а также на Украине хуторами называли поселения вне сел и станиц, независимо от числа дворов. В России хутор – обособленная крестьянская усадьба на земельном участке индивидуального владения.
Когда возникли хутора? Хутора в западной части Ленинградской области преимущественно возникли во второй половине XIX века в связи с массовой миграцией эстонских крестьян, которые воспроизводили в новых условиях привычный хуторской тип расселения. По некоторым данным, хутора появились уже в XVIII веке. «По сведениям Ф.В. Тумановского, подготовившего труд о Санкт-Петербургской губернии, в 1786 году, в ней насчитывалось 11 городов, 220 сел и слобод, 4829 деревень и 337 мыз». Следует иметь ввиду, что мызами в Эстонии назывались отдельные усадьбы с хозяйственными постройками. Таким образом, хутора имелись здесь, в Ингерманландской губернии уже в XVIII веке, правда, в небольшом количестве. Можно предположить, что их владельцами были переселенцы из других областей России, в частности, из Эстонии. Русские крестьяне на тот момент были крепостными, следовательно, не могли иметь индивидуальное хозяйство. Частично это предположение подтверждается утверждением бывшего хуторянина Лелля Э.Ю. о том, что его предки жили здесь со времен Екатерины II.
«Во второй половине XIX века увеличивается миграционный поток из Прибалтики, вызванный обострением там аграрного кризиса. В результате этого к концу XIX века выходцы из Прибалтики составили 6 % сельского населения губернии. Эстонцы стали третьей по численности этнической группой после русских и финнов. На территории Гдовского, Лужского, Ямбургского, Петергофского уездов находились многочисленные хутора эстонских крестьян. Наряду с финнами и немцами они были наиболее грамотной частью населения (семьдесят пять процентов эстонских крестьян умели читать и писать на родном языке)» С.А. Лисицын «История и культура Ленинградской земли» стр. 117.
Под влиянием контактов с эстонцами в начале XX века в русских говорах Ингерманландии хутора называли также «грунты» от эстонского «крунт» - двор, хозяйство (зафиксировано в рукописных материалах переписи 1920 года). В подтверждение этого Лелль Э.Ю. сообщил, что в наших местах было 30 хуторов, тянувшихся от деревни Коростовицы до деревни Маклаково и назывались они «Грунты Власова». Власовы – это были владельцы имения Зябицы и многие хуторяне приобрели землю у них. Местные помещики наделяли хуторян землей, так владелица деревни Синковицы баронесса Вревская наделяла крестьян землей по 4 гектара на один хутор.
После начала Столыпинской аграрной реформы (1906 год) и позднее, в 1920-е годы на хутора стали выделяться русские, финские, ижорские хозяйства. Это привело к формированию нового типа расселения, представлявшего собой деревни, окруженные хуторами.
Выделение на хутор не означало прекращения всех связей с деревенской общиной (хуторяне выпасали скот в деревенском стаде, пользовались общим деревенским колодцем и т.п.); тогда как эстонский хутор был замкнутой хозяйственной системой.
«Всего по губернии в 1907 – 1914 гг. было создано 28556 хуторов, за ними закреплено 252645 десятин земли (в среднем на хозяйство 9,4 десятины). Для сравнения: в Астраханской губернии 29,5 десятин. Некоторые хутора превратились в крупные хозяйства. Хутора получили распространение в тех местах, где они имелись и ранее под влиянием Прибалтики и Финляндии» С.А.Лисицын «История и культура Ленинградской земли» стр.205. Выделение на хутора поощрялось материально. Тем, кто выделялся на хутор, давали 160 рублей, а тем, кто переезжал в Сибирь – 200 рублей. Это были большие деньги. (По воспоминаниям Андреева В.С.).
В период НЭПа возрождение рыночных отношений усилило тягу к укреплению индивидуального хозяйства, побуждало к выходу из общины, которая в условиях советских аграрных преобразований стала активно функционировать. Когда 22 мая 1922 года был принят закон РСФСР о трудовом землепользовании, в котором крестьянство увидело гарантию стабильности их хозяйственной деятельности, в губернии начался массовый выход из общины на отруба и хутора. До 1917 года на территории губернии было 40248 хуторов и отрубов. С 1921 года выход крестьян на хутора и отруба возобновился. В 1922 году из общин вышло 3700 хозяйств, в 1923 году – 3800, в 1924 – 2127 дворов. В 1924 году в губернии было 49875 хуторов и отрубов. Органы власти оказались в затруднительной ситуации: с одной стороны, они не могли игнорировать законных стремлений крестьян, с другой стороны, понимали, что массовая хуторизация в будущем затруднит вовлечение крестьян в коллективные хозяйства» С.А. Лисицын «История и культура Ленинградской земли» стр.242
В годы коллективизации (1929 – 1939 гг.) хуторяне могли вступать в колхозы, не переезжая в деревни. Так в Ингерманландии возникли колхозы, часть или большинство членов которых жили на хуторах. Это следует считать проявлением гибкости властей в отношении хуторян. Но в дальнейшем от этой политики советская власть, к сожалению, отказалась и перешла к ликвидации хуторов.
Ликвидация хуторов произошла в 1939 году согласно постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания», которое упоминало Ленинградскую область, как территорию со значительной долей хуторских хозяйств. Постановление предусматривало срок ликвидации хуторов до 1 сентября 1940 года. «Но власти на местах принимали повышенные обязательства и сселили хутора в деревни до начала уборки урожая 1939 г. При отказе хозяев добровольно перевезти свой дом в деревню, это проходило в принудительном порядке: обычно представители власти сбрасывали с дома крышу и не позволяли ее восстанавливать. Лелль Э.Ю. вспоминает, «что ликвидация хуторов в «Грунтах Власова» началась в 1937 году. Хуторян заставляли сносить дома, ломать трубы, сносили крышу, стропила». Отец Э.Ю. Лелля не хотел уезжать с хутора: восемь раз в его доме ломали крышу и восемь раз он ее восстанавливал. Бывшие хуторяне отдавали в колхоз земельный надел, орудия труда, скот. Семье Э.Ю. Лелля оставили одну корову и две овцы.
Вспоминает Кюбарсепп А.И.: «В 1937 году нас стали выгонять с хутора насильно, вплоть до того, что если не уйдешь, могли сжечь дом и все постройки. Свой дом мы перетаскивали волоком на двух тракторах марки «Челябинец».
Почему были ликвидированы хутора? Основная причина заключалась в том, что индивидуальное крестьянское хозяйство не вписывалось в систему коллективного ведения хозяйства, противоречило его принципам, считалось неэффективным, слабо связанным с рынком, не способным использовать передовую технику. Через колхозы легче было изымать из деревни хлеб и другие продукты. По некоторым сведениям, власти боялись предательства со стороны хуторян и перехода их на сторону врага в условиях надвигавшейся мировой войны.
Организация хуторского хозяйства
На территории Бегуницкой волости было несколько десятков хуторов. Ими владели как эстонцы, так и русские: Сиврик, Ниэмми, Викки, Пябус, Рябин, Пыллусаар, Гордеев, Потапов, Плаум, Кох, Рокман и другие. Получив надел земли, хуторянин обустраивал свое хозяйство. Дом ставили у леса. Лес давал людям строительный материал, дрова, ягоды, грибы. Ягод было так много, что не сходя с места с небольшого участка собирали мешки ягод и везли в Ораниенбаум, Кронштадт, Санкт-Петербург. Многие жили этим промыслом.
Хутор располагался вблизи водоема: пруда, болота, озера. Если их не было, рыли колодец. Были специалисты, которые могли по характеру растительности, по стоянию воды весной определить то место, где проходит водоносная жила. Вода из колодца была чистой, полезной для здоровья. Следы полуобвалившихся колодцев и сейчас встречаются на заброшенных полях. В деревне Коростовицы бывший хуторянин Лелль Э.Ю. сказал, что из их деревенского колодца глубиной 12 сажен брала воду вся деревня. Такие колодцы называли мирскими. Кое-где на хуторах были созданы системы прудов, соединенных друг с другом: из первого пруда брали воду для питья, во втором (ниже уровнем) стирали белье, купались, в третьем, еще более низком, плавала домашняя птица.
Дом хозяин строил на высоком красивом месте, не подтопляемом водами. Дом был сориентирован с севера на юг. Вход делали с запада, чтобы «красный угол» с иконами находился на востоке. Для постройки дома использовали ель, а первые 3-4 венца старались делать из сосны. Стены промазывали березовым дегтем, конопатили мхом и паклей, которые также пропитывали против насекомых дегтем. Крыши домов покрывали соломой или дранкой из осины. Дранку делали сами в свободное от летней страды время, обычно зимой. Дом был окружен садом с яблонями, вишнями, сливами, кустами сирени, цветами. От холодных ветров и морозов сады обсаживали деревьями – кедрами, лиственницами, кленами, грабами. Дома некоторых хуторян сохранились в деревнях и по сей день. Их можно узнать по форме – прямоугольное вытянутое в длину здание с двухскатной крышей. Они стоят вдоль Таллиннского шоссе.
Рядом с домом строили погреб, ледник. Для строительства использовали камень и известковый раствор. Каменная кладка «дышала» и служила людям 200 лет. Лед в леднике не таял до следующей зимы. У некоторых хозяев погреба были такие большие, что в них въезжала повозка, запряженная лошадью, чтобы там сгрузить продукты: овощи, картофель и другие.
В некотором отдалении ставили баню. Причем, часто именно она становилась на первое время жилищем для хуторян и лишь потом строили дом. Владельцы хутора имели 3-4 га земли. Помимо дома, погреба и ледника на хуторе был скотный двор, конюшня. В каждом хозяйстве было 2-3 лошади, 2-3 коровы, другой скот. Но были и гораздо более крупные хозяйства. Так, семья Э.Ю. Лелля имела 12 коров, 4 лошади, а у его дяди было 40 га земли, 20 коров и 8 лошадей.
Хуторяне занимались земледелием, скотоводством, пчеловодством, промыслами. Из сельскохозяйственных культур выращивали быстро созревающие: овес, ячмень, озимую пшеницу, горох; из технических культур – лен, овощи. Обработанный лен сдавали на Нарвскую хлопко-джутовую фабрику. Молоко отвозили на Кайкинский молочный завод. Взамен получали жмых, корма.
Скот пасли в лесу. Пастбищ почти не было. Леса очищали от валежника, сухостоя. Леса были красивыми, чистыми.
Хутор был соединен с другими селениями дорогами. Дороги мостили булыжником, который утрамбовывали специальным инструментом – «бабой». Дороги обсаживали деревьями: березами (Копорскую дорогу), соснами (Старо-копорскую дорогу). Деревья служили ориентиром. В их тени могли отдохнуть путники. Рядом с дорогой рыли канаву конусообразной формы. Канавы эти обильно зарастали земляникой. Старо-Копорская дорога подходила к Таллиннскому шоссе у поворота на Волосово. Здесь была харчевня, где можно было перекусить. По этой дороге добирались из Копорья в Волосово к железнодорожной станции.
Посуда в доме хуторянина была из глины: крынки, горшки. Ложки были из олова. Глиняную посуду привозили из Кингесеппа (Ямбурга). Мебель делали своими руками. В деревне Местаново жили мастера корзинщики, изготавливавшие из прутьев прекрасную мебель. На чердаке одного из домов в д. Местаново сохранился стульчик для кормления ребенка.
Многие хуторяне держали пчел, имели ульи. Братья Кельви посадили у деревни Синковицы чисто липовый лес. Инвентарь и ульи хранили в мшаниках. Перед тем, как осматривать ульи, мылись в бане. Ежегодно 12 сентября в Бегуницах проходила традиционная ярмарка. Все готовились к ней заранее. Представители из волости и потребкооперации узнавали, кто и с каким товаром приедет. Из Радиц везли самые красивые тканые половики, из Сойкино – рыбу копченую. Здесь можно было купить живого гуся, поросенка, отрез на платье, ткацкий станок, прялку. Здесь проходили конкурсы на самую высокопродуктивную корову. Призом был медный подойник с именной табличкой.
Школы
Семьи хуторян были большими. Дети посещали школу. После окончания школы дети оставались жить и работать в родном хозяйстве. Почти в каждой деревне были школы (до революции училища). В Коростовицах, Ламмии, Зимитицах были национальные эстонские школы. При школах действовали попечительские советы, куда входили как помещики, так и крестьяне. Так, членами попечительского совета в Коростовицком училище были: Петр Петрович Харин (владелец имения Буяницы), Петр Петрович Соловьев (крестьянин), Захар Петрович Лупанов (крестьянин); членами попечительского совета в Карстоловском училище были: Абрам Матвеевич Хейнонен, Павел Иванович Ряйхи, Матвей Петрович Ванхонен, Андрей Иванович Хейнонен (все крестьяне). Они контролировали подготовку школ к учебному году, поощряли лучших учеников. По мнению пастора В.Куости, грамотность среди детей лютеран была выше, так как без получения причастия от пастора нельзя было ни жениться, ни выйти замуж. Получить причастие мог только грамотный человек.
Религиозная жизнь
Действовали на территории волости и церкви: В Бегуницах и Синковицах – православные церкви, в Тешково – лютеранский молитвенный дом (после его закрытия здесь возник клуб), в Молосковицах и Губаницах были лютеранские храмы. Пасторы из этих храмов приезжали окрамлять свой приход. В каждой деревне был свой престольный праздник. В Бегуницах – Михайлов день. В такой день молодежь собиралась на гулянье. Жгли костры до утра, пели песни, танцевали, знакомились. Потом происходила помолвка: молодые объявляли при свидетелях о своем желании создать семью. Они объявлялись женихом и невестой. Эту пару деревня берегла, а на Покров (14 октября) венчались в церкви. Перед молодыми бросали цветы. Невеста в белом платье, в фате, затканной цветами мирры, церковный полумрак, освещенный свечами – все это производило неизгладимое впечатление.
Церкви действовали до 1935 года. После закрытия в церквях устраивали клубы, складские помещения. От рождения и до смерти, вся жизнь деревенских жителей была на виду.
Судьба хуторян
История хуторов – это история судеб многих хуторян. О своей жизни хуторяне говорили скупо, неохотно, видимо затаив обиду на власть.
Наиболее полные воспоминания оставила Кюбарсепп Анна Ивановна 1910 года рождения. Все было в жизни этой женщины: работа на хуторе и в колхозе, война и послевоенные трудности. До последних дней своей жизни Кюбарсепп А.И. сохранила ясную память, необыкновенное трудолюбие, любовь к своей земле. Через полгода после записи воспоминаний Анны Ивановны не стало. Мы приводим её воспоминания полностью.
«Я, Кюбарсепп Анна Ивановна родилась 22.03.1910 г. В деревне Ольхово, в семье крестьян. Отец – Чапурин Иван Филиппович, родился в 1874 г., умер – в 1948 г. Мать – Чапурина Мария Ефимовна, родилась в 1891 г., умерла в 1960 г. Бабушка – Анна, дед – Ефим (по линии матери). Бабушка – Анисья, дед – Филипп (по линии отца).
Все уроженцы деревни Ольхово. В нашей семье было 5 девочек: я, самая старшая и мои сестры: Зинаида (родилась в 1912 г., умерла в 1965 г.), Евдокия (родилась в 1915 г., умерла в 1976 г ), Ольга (родилась в 1921 г., умерла в 1939 г. в возрасте 18 лет от менингита). Жили мы в большом рубленом бревенчатом доме. Рядом с домом были бани и хозяйственные постройки. В хозяйстве держали корову, лошадь, поросят, кур, овец. В личном пользовании было 2 гектара земли. Сеяли зерновые культуры (овес, рожь, ячмень, пшеницу). Также выращивали картофель, морковь, свеклу, капусту. Выращивали цикорий и делали свой кофе. Цикорий обрабатывали: обжаривали и перемешивали с обжаренным ячменем. Таким образом получали свой кофе. Хлеб пекли сами.
Также мы сеяли и выращивали лен. Когда он поспевал, его убирали, укладывали в снопы. Сушили, привозили в ригу и молотили семена. Затем делали небольшие снопочки, расстилали их на земле, сушили и чесали из этих снопочков волокно. Далее на самодельных станках из волокна получали нить. 1-я нить (отрепыш) – шла на мешковину, 2-я нить (хорошая). Её мотали в клубки и затем из неё ткали покрывала, простыни, полотенца, постельники, скатерти. Зимними вечерами собирались в одном из домов на посиделки, но без дела никто не сидел, каждый занимался своим делом. В основном вязали, вышивали, шили.
Отец мой был набожным человеком, хорошо знал все молитвы. Бывало, вечерами он сажал нас рядом с собой и мы учили молитвы. Отец был плотником. Он ходил по деревням и рубил там дома и бани. Так как я была старшей дочерью в семье, мне приходилось выполнять и женскую, и мужскую работу. Летом с отцом ходила косить луга, осенью заготавливала дрова. В 14 лет (1924 г.) я уехала в услужение в Петербург в семью евреев. Проработала я у них 8 лет. Выполняла всю работу по дому: убирала, стирала, гладила, готовила, нянчила двух детей. Все заработанные деньги отсылала домой, в деревню. Когда вернулась домой, работала в колхозе, выполняла все, что приходилось.
В 1935 г. вышла замуж за Кюбарсеппа Августа Эдуардовича, уроженца д. Синковицы. Он родился 21.12.1909 г, умер в 1979 г. Его родители: отец – Кюбарсепп Эдуард Оттович, мать – Кюбарсепп Мария Яковлевна. У него было три брата: Артур, Александр, Освальд и две сестры: Мэри и Лидия. Александр во время войны пропал без вести. Мэри и Лидия жили в Эстонии. Лидия до сих пор живет там. С 1935 г. по 1937 г. жили на хуторе Паймор. В колхозе купили дом и расплачивались за него втечение двух лет. Дом у нас был двухэтажный, бревенчатый. Когда началась ликвидация хуторов, мы перевезли этот дом с хутора в деревню Красное Брызгово. На хуторе рядом с домом у нас была баня, хозяйственные постройки, большой сенной сарай, колодец. В саду росли яблони. В хозяйстве держали корову, поросят, кур, овец. Дороги делали сами, они были гладкими, насыпными.
Место, где был расположен наш хутор, было очень красивое. Вокруг росли березы, осины, клены. Рядом с домом был небольшой надел земли. Там мы выращивали картофель. В огороде выращивали свеклу, морковь, бобы. Семена все были свои. Бобов выращивали очень много. В 1937 году нас стали выгонять с хутора в деревню. С хутора выгоняли насильно, вплоть до того, что если не уйдешь, могли сжечь дом и все постройки. Свой дом мы перетаскивали волоком на двух тракторах марки «Челябинец».
И вот с 1937 года я живу в д. Красное Брызгово. Сейчас на месте хуторских построек остался лишь фундамент от дома и яблони. Деревья, которые там росли, вырубили. Колодец засыпали и сравняли с землей, так что теперь, посмотрев на это место, невозможно себе представить, что здесь когда-то был великолепный хутор.
В 1937 году у меня родилась дочь Алла. Муж мой был большим мастером. Сам шил себе рубахи, мне шил платья, сапоги, туфли, делал гармони, прялки, резные буфеты. 8 февраля 1941 года у меня родился сын Валерий. Нормально жить нам не пришлось. В июне 1941 года началась война. Первые два года жили где приходилось. Когда был бой, убегали через поле в лес за деревню. В лесу жили по нескольку дней. Когда все было тихо, приходили снова в деревню домой.
До эвакуации в нашей деревне находилась «Голубая дивизия» испанцев. Несколько человек жили в моем доме. К деревенским они относились хорошо, никого не трогали. У них собой были привезены консервы, конфеты, вино. Также у них было хозяйственное мыло и бинты. И вот мы, женщины, выменивали у них, например, за одну куру кусок мыла или бинт. В 1943 году нас эвакуировали в Эстонию. Со мной были мои дети и свекровь. В Эстонии мы жили в одной эстонской семье. Я ходила работать на ригу, молотила зерно. Какую культуру я обрабатывала, такой культурой со мной и расплачивались. Я заработала по мешку гороха, ячменя, ржи, пшеницы, чечевицы. И еще заработала мешок хлеба, когда работала в пекарне.
В 1944 году я начала оформлять документы, чтобы вернуться в Россию. На станции Кивиэлли мы сели в товарный вагон, так как у меня была лошадь, корова и большая груженая телега. Доехали мы до станции Волосово, а оттуда потихоньку поехали к себе в деревню. Вернулись мы в декабре 1944 года. Мои мать, отец, сестра Александра и Евдокия были эвакуированы в Латвию. Вернулись они в марте 1945 года. Сестра Зинаида, вместе с маленьким сыном Александром жила в блокадном Ленинграде. Во время блокады родила дочь, но она сразу умерла. У самой Зинаиды была водянка. После войны Зинаида вместе с сыном приехала ко мне. Муж её с войны не пришел.
Муж мой сперва служил в Эстонском корпусе, затем его перевели в гвардейский полк. Был пулеметчиком. Дошел до Германии, домой вернулся в октябре 1945 года. Из эвакуации в деревню мы приехали самые первые. Мой дом был полностью разграблен. Не было даже окон. Весь вечер и всю ночь я убиралась в доме, окна забила старыми одеялами, которые привезла из Эстонии. Так как у меня была корова, я делала творог, сметану, масло и все это носила продавать в Волосово. На вырученные деньги я купила два мешка картофеля. Когда подошло время сажать и сеять, я под лопату вскопала 40 соток земли. Сделала 9 борозд и засадила их картофелем. Оставшуюся землю засеяла ячменем и чечевицей.
В марте 1945 года, когда в деревне стало побольше народа, пошли на работу. Разбирали конюшню, свинарник, делали парники для капусты. Вместе с мужчинами вручную копали землю, засевали её. Гущева Даша пригнала из Пруссии коров и лошадей. В 1954 г сделали новый скотный двор и пригнали 4 группы молодняка (телок). Одна группа состояла из 14 телок и 1 быка. Телок раздаивали вручную. Было очень тяжело, работы было много, приходилось все начинать с нуля. Вскоре выстроили новый свинарник, новую конюшню, сделали кузницу, амбар, большую ригу. Делали стеклянные парники, в них выращивали огурцы и капустную рассаду. Зимой плели маты для укрытия парников. В колхозе выращивали морковь, капусту, свеклу, картофель, сеяли зерновые культуры.
Работала я в колхозе дояркой. За хорошие надои молока получала 25 рублей доплаты. Один раз получила премию. Мне подарили телочку и овцу. Надои у коров повышались, я стала первой дояркой колхоза. Колхоз наш назывался «Путь Ильича». В дальнейшем его переименовали в «Сталинский путь». Два раза я была на сельскохозяйственных выставках. Первый раз на Ленинградкой областной сельскохозяйственной выставке в 1957 г, второй раз в 1958 г в Москве на Всесоюзной выставке.
Помимо работы дояркой, я работала на полевых работах. Государство брало с нас налоги. Во-первых, раз в год мы платили денежный налог – 1500 рублей. Также с коровы – по 50 литров молока, с овцы – шерсть, с поросенка – шкуру, с кур – по 50 яиц. Раз в неделю мы ездили в город, продавали свою продукцию. Из города везли мыло, порошок, ткань, конфеты детям. Несмотря на тяжелый труд, мы жили весело. Вечерами собирались в пустом амбаре, пели песни, танцевали. Играли в разные игры, вспоминали тех, кто не вернулся с войны».
III. Заключение.
Хутора – забытая страница истории…
Много хорошего было в той далекой жизни: постоянное противоборство человека и природы, стремление людей окультурить, украсить своим трудом маленький кусочек огромной страны, хозяйственное отношение ко всему, что тебя окружает: будь то земля, лес, пруд, невероятное чувство ответственности за то, что ты делаешь, каждодневный разнообразный нелегкий труд, который приносил удовлетворение, чувство гордости за результаты своего труда. Хуторяне кормили себя, свои большие семьи, горожан. Им вовсе не был свойственен «идиотизм деревенской жизни». Они стремились дать образование своим детям, воспитать их порядочными людьми. А для детей лучше всякого воспитания был пример их родителей – тружеников.
Если бы этот слой людей сохранился в нашей жизни, то не пришлось бы нам сейчас видеть развал сельского хозяйства: закрытые фермы, заросшие сорняками и кустарниками поля, развалившиеся деревенские дома, пьянство людей, которые не могут и не хотят работать. Скольких проблем мы не знали бы, если бы научились разумно подходить к своим традициям, к своей истории, своим корням.
Руководитель: Симонова Л. А. Авторская группа: Гуськова Татьяна, Ильина Анастасия, Малявко Мария
В начало
